Выстрел в цель попал, но не просто так. Для начала, от этого бешеного… ну пусть джентльмена, к пуле, под его ухмылку, рванули чёрные молнии. И задержали её в воздухе на долю секунды, а я успел разглядеть, что это были этакие призрачно-дымные черепа. Мистическое проявление, несомненно.

Но задержали именно на долю секунды. Тут уже сыграла роль механика: защитное мистическое проявление, видимо, было ориентированно на выстрелы чего-то типа сеттера, карманного револьвера. Метла, как выяснилось, тоже была карманным револьвером. Но — для огра, что делало её фактической артиллерией для человека. И через долю секунды, с хлопком, черные черепа развеялись. А мистик с шпагой удивлённо хлопал глазами, до попадания в его бедро. Брызнул кровью и с подвыванием упал.

А Кеала вскинулась с кровати, удивлённо и испуганно смотря на происходящее. И только было я хотел спросить у неё, какого тут… творится (ну а не ответит — и демон изнанки с ней и с этим воякой, просто на Корабль вернусь!), как в проёме распахнутой двери появился местный, смешно одетый полисмен.

— Оружие на пол! Или убьём, меррзавец! — прорычал он, держа меня на мушке, а ещё два ствола ружей его сослуживцев, наведённые на меня, проиллюстрировали его слова.

— А у меня картечь в следующем стволе, уважаемые, — честно предупредил я.

На это полисмены оружие не отвели, но призадумались. Калибр Метлы был заметен, и в случае перестрелки — выстрелить в дверной проём я точно успею. И последствия полисмены представляли. Ну а мне надо было, чтоб в меня не оружием тыкали, а разобрались что происходило.

— Тебе это не поможет. Вскоре тут будет…

— Так я не собираюсь сопротивляться, — быстро уточнил я. — Просто я защищался. Этот джентльмен на меня безосновательно напал, нанеся ранение, — продемонстрировал я царапину, окрашенную кровью, на боку. — И я его не убил, защищаясь, а просто обезопасил себя.

— Разберёмся, — после обдумывания сообщил полисмен. — Проследуете за нами?

— Проследую, — не стал спорить я, понятно, что полисменам надо разобраться.

И до одного из немногих каменных зданий меня скорее сопровождала троица полицейских, нежели конвоировала. Отвели в камеру: чистая и тёплая, с циновкой и большим, хоть и зарешеченным окном у потолка. И запирать не стали, как и обезоруживать. Сообщили ждать разбирательства и удалились вместе с коллегой-смотрителем. А я… подумал-подумал, понял, что бред какой-то. И непонятна реакция Кеалы, вот совсем. Отец-самодур? Или муж? Если муж — то всё может быть не слишком приглядно. Но её реакция… Впрочем — разберёмся, махнул я рукой, присел на циновку, посмотрел на “зарастающий” трактатор, да и задремал. А потом, незаметно, заснул.

А вот разбудили меня требованием явиться на суд! Правда, оружия не отнимали, так что я рассудил, что это такая форма расследования. Да и слово “суд” меня как-то не сказать, чтобы пугало. Может, не слишком разумно, но исходя из личного опыта — не самое страшное место. Да и опять же, если бы меня хотели “засудить”, как всплыло в искусственной памяти — так оружие бы отняли.

И провели меня в просторную залу. Где был судья, Кеала в компании знакомого воинственного джентльмена. Нога последнего была перевязана, а трость-палка в его руках нашла более подобающее применение. Пара полисменов у двустворчатой закрытой двери — явно наружу, меня то привели через тюремный коридор. И, в общем, всё. Хотя судья меня удивил и заставил призадуматься.

Дело в том, что за столом-кафедрой сидел джентльмен в годах и с седой короткой бородкой. Местный и человек, тёмный, как все аборигены. В мантии тёмно-зелёного цвета с золотой вышивкой и позументами — что нетипично, как мне видится, ну да ладно. В совершенно фантастическом размеров завитом парике, превосходящим размерами смешные шапки с перьями полисменов. Но это тоже ладно, как и шляпа-цилиндр набекрень, венчающая этот громадный парик. Местные традиции, бывает. Но вот на столе кафедре стояла полупустая бутылка с оранжевой жидкостью, половина запеченной индюшачьей тушки, какие-то фрукты и вообще откровенный хлам. Странно и непонятно.

— Слушается дело о нападении пришлого… Фиктора Хуманума на почтенного жителя нашего города Алэла Сэр, с пролитием крови. Нападение на его дочь с непристойной целью. Папа Легба будет свидетелем моего решения! — вдруг пропел этот судья, раскачиваясь из стороны в сторону, закурив сигару без огнива, явно мистическим образом.

Впрочем, мне стало не до мистики. Какое нападение?!

— Ваша честь, я не нападал! — возмутился я. — Я защищался! Этот джентльмен, Алэл, на меня напал и нанёс ранение, — указал я на запёкшуюся кровь на костюме. — А мисс Сера сама пришла со мной в мотель, по доброй воле и без принуждения!

— Да? — покачивал головой судья, тогда как эта семейка просто равнодушно сидела.

— Точно так!

— А не врёшь?! — сощурился он, и тут воздух завибрировал.

Заметались тёмные тени в виде птиц, черепов, причём они на разные голоса стали завывать:

— Врёшь… Врёшь! ВРЁШЬ-ВРЁШЬ-ВРЁШЬ!!! — прогрохотало в зале.

— Лоа говорят, что врёшь, — сообщил мне этот “судья”, потому что без кавычек его и не назовёшь. — А значит — пойдёшь в семью почтенного Сера. В жёны его дочь возьмёшь, будешь добронравен и полезен, в искупление.

— Да вы издеваетесь?! — возмутился я, но тут ко мне метнулась тёмная тень и…

Меня как парализовало! И непослушные губы пустили слюну, явно хотели произнести глупость, что-то вроде “повинуюсь”! Но я мало того что искренне возмутился этим мистическим произволом, так ещё печать на руке слегка обожгла меня, но явно причинила пытающейся подчинить меня мистической твари гораздо большие страдания.

— Защита? Ничего, справимся, — напевно прогудел этот “судья”.

А я боролся с собственным телом — надо было выхватить Метлу, но никак не выходило. Мистические твари явно не пытались меня контролировать, обжёгшись во всех смыслах, но и мне действовать не давали. Но тут двустворчатая дверь буквально взорвалась, откинув стражей, кувырком покатившихся по залу. А в проёме стоял мастер Креп, попыхивая сигаретой и светя глазами просто нестерпимо.

— Слушай, магик, — обратился он к судье, — что ты хочешь от МОЕГО контрактника? — указал он на меня.

— Твоего? — задумчиво протянул судья.

— Фиктор, яви печать клятвы, — бросил мастер Креп, на что я понятливо опустил рукав, показав огненную печать.

— Он нарушил закон Латиотти, жрец без бога, — вдруг перестав напевать, заявил судья.

— И чем же? — затянулся сигаретой мастер.

— Я — не нарушал законов! — вдруг смог прорвать пелену мистики я. — Только защищался! И не чинил насилия!

— Видишь, магик? — ухмыльнулся мастер. — И печать не даёт врать. А значит, врёшь тут ты. Пойдём, Фиктор…

— Папа! — заверещал судья, и к мастеру кинулася клубок теней.

Впрочем до мастера они не долетели, частично развеянные, частично отпрянули со стонами от него.

— Желаешь сгореть? — жёстко поинтересовался мастер у судьи, на побледневшем лице которого появилась испарина.

— Я… нет. Ступайте, — практически прокаркал судья. — Обвинения сняты.

После чего мы просто вышли на площадь перед этим судилищем, уселись в телегу и поехали к порту. Напоследок Кеала бросила на меня обиженный взгляд с надутыми губами, но… Да брауни с ней, вредной девкой! А мастер меня фактически допросил по пути. И добрались мы до Котельной, в которой я, наконец, задал вопрос: